Тужиков М. Military-3. Солдатские письма домой, и реалии воинской службы

[VAL]

Тужиков М. Military-3. Солдатские письма домой и реалии воинской службы
Источник: http://mifiart.com/content/201/

Когда мой комбат, подполковник Чудесов, появлялся утром в расположении с пачкой писем в руке и широко и яростно раздутыми ноздрями, я всеми правдами и неправдами стремился попасть на этот утренний развод.

Ибо это был не концерт! Нет, это был настоящий спектакль! Лексика у него была, конечно, чудесная, но после Гугл-переводчика даже комбатовская прямая речь гладко ложится в строку:
− Что же вы, сволочи, с матерями своими делаете? Мамки вас рожали, титьками кормили, а вы, сволочи, такие вот письма им пишите, бесстыжие! Пожалели б своих матерей-то, сволочи вы! А ваши матери потом пишут мне − товарищ подполковник! Христом − Богом прошу: не посылайте моего на самые опасные задания! Он у меня единственный, сыночек мой!

Ну-ка − из пятнадцати слов следующих далее можно понять, чью фамилию он имел ввиду − выйди из строя! Нет, вы только послушайте, что он матери своей пишет?! Не жалко мать родную? Не жалко? Всем слушать внимательно!

«Мама!
За меня не беспокойся! Служба у меня простая и совсем не сложная! До обеда мы ловим китайцев, а после обеда - расстреливаем! Прости, прошлое письмо вышло немного корявое - это я писал его на еще не остывшей броне только что вышедшего из боя танка».


Пьяный, сволочь, писал матери! Допился у себя в кочегарке до того, что танки мерещиться начали? Десять суток ареста! На гауптвахту − шагом марш!

Глядишь, минут за пять-шесть на гауптвахту отправляется человек пять-шесть. Потом копит-копит, и через несколько месяцев - ба-бах! Новое представление! Наши ребята своим мамкам спать спокойно не давали!

[VAL]

Очень меня доставало нарушение воинской дисциплины моими коллегами. Как правило это выражалось в употреблении (немереном) напитков. Обычно спиртосодержащих. Причем, даже если употребление происходило в гордом одиночестве, санкции накладывались поголовные, коллективные и непомерно жестокие. И на всех. Сам же употреблявший отсиживался в это время на "губе" и возвращался оттуда в ореоле если уж не героя, то хотя бы героического мученика. В конце концов мне пришлось "провести производственное совещание". Убедить регулярно пьющий коллектив было не просто, но момент был выбран достаточно удачно − регулярно пьющий коллектив уже почти неделю стонал и клял жуткими словами троих или четверых закоренелых пропойц, отсиживавшихся на губе (для нас в тот момент это было равносильно тому, что они отправились в санаторий по бесплатным профсоюзным путевкам!). И вот когда единогласно (я еще не знал слова "консенсус", но исхитрился его достичь) было принято очень даже простое решение − "давайте попробуем!" − процесс создания мнения у отцов-командиров об обладании этими пьянчугами простого человеческого лица, что называется, пошел! Не смотря ни на что!

[VAL]

Если раньше посреди ночи (в дневную смену можно было нарваться на офицера или прапорщика) на нашу лесопилку (41-й Леспромкомбинат Дальвоенморстроя Министерства обороны СССР) захаживал гражданский дедок (кстати, с молодежью там - кроме нас - было достаточно туго, народ весь в годах и большинство из них − бывшие "бандеровцы" или просто полицаи, отсидевших тогда ещё своё километрах в двадцати отсюда, да так никуда и не уехавших), и этот дедок предлагал первому попавшемуся воину-освободителю трехлитровую банку разбавленного самогона (или медовухи) или просто бутыловку казёнки. За машину дров. Дедка с почетом быстро-быстро усаживали в самосвал, наполненный обрезками (т.е. ни пилить, ни рубить − ничего не надо, - просто дрова), и Юра ехал не на свалку (где это просто сжигалось), а к дедку.

А потом спешил обратно для употребления. Вроде бы пару раз он не успевал - долго ли, умеючи, выпить это все? А кто не успел, тот опоздал! И у Юры одним друганом (обычно не на долго, отходчив был Юра) тут же становилось меньше.

Теперь же дедка сразу же отправляли ко мне. А я еще и торговался! Ведь тут же подходили "знающие люди" и объясняли мне, что именно у этого самогонку брать не надо, дрянь, а вот медовуха как раз у него − замечательная, с добавками настойки женьшеня. В конце концов мы ударяли по рукам, и емкость я отправлял в свой "сейф". Бывало, он переполнялся! Вот ведь проблема была!

[VAL]

Тем временем стропальщики каждый день запихивали немного нашей продукции куда-нибудь с глаз долой подальше, а я потихоньку подбирал дату всеобщей пьянки. Выбиралась ночь, когда (первое!) прапорщик Разин (это командир нашего взвода), разругается с женой и пойдет к подружке, т.е. в цеху точно всю ночь не появится. Когда дежурным офицером (второе!) был ленивый лентяй, который в цех точно не попрется, было еще несколько каких-то признаков − подходит эта ночь, или нет, потом с камбуза заранее приносилось достаточное количество закуски, что для моих коллег являлось необычным новшеством и почти что подарком судьбы. Стропальщики тем временем вытаскивали из закромов заранее припасенную продукцию − план надо было выполнять ежедневно и во что бы то ни стало, это же приказ! И весь взвод усаживался за стол!

Где-то за час до окончания нашей смены я их все же будил, и после легкого завтрака (ну не зубы же им чистить! скажете тоже!) личный состав приступал к активной имитации производственной деятельности − план-то на эту ночь давно уже был выполнен!

Замполит меня (тогда еще и комсомольского секретаря роты) пытал страшно − как я добился того, что в первом взводе воины-освободители пить перестали? Ведь так не бывает! Я мычал, блеял, мяукал и всячески напирал на то, что у нас ведь социалистическое соревнование со вторым взводом, вот мы и соревнуемся!

Интересно, а как же они потом себя вели, после моего возвращения к мирной жизни домой?